– Николай Чудотворец! – говорю. – Хоть ты вразуми нас, непутевых…
Бормочу это, пытаюсь перекреститься, а сама плачу…
Но тут муж на меня закричал:
– Кончай реветь, дурра! Вон лодка какая-то плывет!
Схватились мы за весла, гребем, сколько сил есть.
Ну, слава Богу, не пустая лодка оказалась.
Дед какой-то ....

Рассказывали, что проживал некогда в одном большом монастыре архимандрит Пахомий. Народ его любил за доброту, а братия недолюбливала. И за глаза называла любостяжателем. А то и вовсе — «жадным монахом». И вправду — рясы у него непростые, машина крутая. Да и в келье «полный фарш»: обилие книг, икон, всяких сувениров и прочих даров от небедных прихожан.

Болеем. И обязательно сетуем на свои болезни. И желаем друг другу в праздники: самое главное – здоровья… Да где взять-то здоровье, если его нет? А попробовать попросить. Да, да, попросить. Главное, есть у кого. Целитель Пантелеймон исполняет множество обращенных к нему просьб об исцелении. И исцеляет. Такое уж у него послушание.

Девочка-подросток впервые приехала волонтером в летний реабилитационный лагерь для детей-инвалидов в село Давыдово. Приехала с мамой, на день позже других волонтеров — прямо к воскресной службе.

— А моя мама в тюрьме сидит,— вздохнув, сказал мальчик.— Я недавно ездил к ней на свидание, мама говорила, что, если все будет нормально, ее весной выпустят. Тогда мы поедем домой. Она обещала, что больше не будет пить и пойдет работать. Правда, работать у нас в деревне негде, но мама сказала, что обязательно что-нибудь придумает. Еще она там, в тюрьме, начала ходить в храм и говорит, что стала совсем другой, что, когда освободится, мы будем ходить в церковь вместе. У нас в деревне храм строят, скоро обещают прислать священника, я к тому времени научусь читать молитвы, буду помогать батюшке на службе.

Бушующим морем ревели трибуны. Играли в гостях у другого лагеря. Сережа стоял на воротах и никак не мог сосредоточиться на игре. Зачем ему взбрело в голову пойти в этот сад? И игра не шла. И первый гол он пропустил глупо, бездарно. В середине поля созрела атака. Двое нападающих из команды противника — родные братья, которых Сережа знал до лагеря, — вырвались к воротам и, не суетясь, сыграли в пас, а затем медленно, подчеркивая бессилие вратаря, закатили мяч в ворота. Это был второй гол. Сереже хотелось плакать.

«Все,— подумал он,— после игры пойду к старшему воспитателю и расскажу правду».

Вот, что-что, а хоронить цыгане умеют. Во-первых, покупается, как правило, очень дорогой гроб. Семья выкладывается полностью, в долги залезает. Рано утром в назначенный день находит меня посланец от Мети с просьбой после отпевание возглавить траурное шествие по городу. Я представил, как пойду через весь город до кладбища с крестом и кадилом перед траурной колонной родственников и со счастливым Метей, и мне стало не по себе

- Неужели все верующие такие? Она же меня не слышит! Я ей говорю, что рубашек чистых не осталось, она мне – что сегодня среда и до котлет не дотрагиваться. Конечно, это пустяки, и котлеты, и рубашки, но я хочу жить по-человечески! А она то бомжиху приведет, то последние деньги в монастырь отвезет, а до получки сидит на хлебе и воде. Но пусть сидит, если ей нравится. А я не хочу…

Кирилл вдруг расплакался. Большой, нескладный, он размазывал слезы кулаком, а они лились ручьем по его несчастному лицу.

Много историй сложено о великой силе материнской любви. Но бывает, что мы, занятые своими делами и проблемами, слишком поздно узнаем, как горячо и нежно любили нас матери. И поздно каемся, что нанесли любящему материнскому сердцу неисцелимые раны… Но, кто знает, может быть, как поется в песне, «откуда-то сверху», наши матери видят наше запоздалое раскаяние и прощают своих поздно поумневших детей. Ведь материнское сердце умеет любить и прощать так, как никто на земле…